текст
С. С. Хесин. МООНЗУНДСКОЕ СРАЖЕНИЕ И ПОДГОТОВКА ОКТЯБРЬСКОГО ВООРУЖЕННОГО ВОССТАНИЯ
а «судьба Финляндии и подступов к столице преимущественно зависит от воли противника, ибо надежное владение нами этим районом ничем не обеспечено». Что касается Балтийского флота, то реакционно настроенные флагманы прямо утверждали, что на Балтийском море «к началу кампании 1918 г. морской силы как боеспособной части существовать не будет».
Разоблачая коварные замыслы контрреволюции, большевики подчеркивали опасность, нависшую над Балтийским флотом — важной революционной силой. Московская большевистская газета «Социал-демократ», анализируя Моонзундское сражение, например, писала 7 октября, что наступление немцев, «грозит уничтожить весь... флот, грозит уничтожением Кронштадта и разгромом Петербурга. Расстраивается и вся система вооруженных сил в Финляндии. Спросим себя: что такое Балтийский флот, Кронштадт, Петербург, Финляндские войска? Это — опора революции». 10 октября большевик Н. И. Дербышев, открывая IV конференцию фабзавкомов Петрограда и окрестностей говорил: «Буржуазия, может быть, с затаенной радостью ожидает гибели революционного флота, так как Балтийский флот — настоящее бельмо на ее глазу. Но не так смотрит на матросов революционный пролетариат, который считает их своей плотью и кровью».
Предательское поведение высокопоставленных командиров,, откровенное попустительство германскому флоту со стороны «союзников» в сочетании с намерением Временного правительства эвакуироваться в Москву не оставляли сомнений в далекоидущих планах контрреволюции. Уже в ходе Моонзундского сражения Ленин писал: «Не доказывает ли полное бездействие английского флота вообще, а также английских подводных лодок при взятии Эзеля немцами, в связи с планом правительства переселиться из Питера в Москву, что между русскими и английскими империалистами, между Керенским и англо-французскими капиталистами заключен заговор об отдаче Питера немцам и об удушении русской революции таким путем? Я думаю, что доказывает». Еще более решительно подчеркивал Ленин вероятность сдачи Петрограда немцам после Моонзундских боев.
8 октября он писал: «Керенский сдаст Питер немцам, вот что яснее ясного теперь; никакие заверения в обратном не устранят нашей полной уверенности в этом, вытекающей из всего хода событий и из всей политики Керенского».
Сразу же после Моонзундского сражения, когда угроза Петрограду значительно возросла, большевики еще более настойчиво предупреждали трудящихся о нависшей опасности. Так, большевистский Петроградский Совет 9 октября заявил: «Вместе с буржуазией Керенский готовится сдать немцам Петроград, главную крепость революции. Союзные империалисты явно попустительствуют движению Вильгельма на Петроград».
Конкретная обстановка, сложившаяся в результате Моонзундского сражения, не только резко заострила вопрос о форсировании подготовки восстания для свержения Временного правительства, но и подчеркнула необходимость его осуществления прежде всего в Петрограде, над которым нависла реальная смертельная угроза. Если ранее Ленин неоднократно указывал, что восстание за власть Советов могло быть начато не только в Петрограде, но и в Москве, то в эти дни он настойчиво требует осуществления восстания как можно быстрее именно в Петрограде и его окрестностях, доказывая, что «буржуазия хочет сдать Питер. От этого мы можем спасти, только взяв Петроград в свои руки».
Решительно отстаивая свою точку зрения, Ленину пришлось вести бескомпромиссную борьбу с нытиками и маловерами, выступавшими против восстания. Для этого они использовали и такие фальшивые аргументы: «...буржуазия не может сдать Питера немцам, хотя Родзянко и хочет этого, ибо воюют не буржуа, а наши геройские матросы...». Разоблачая эти утверждения, Ленин показал, что, хотя и «воюют геройские матросы», но, если корниловцы во главе с Керенским «захотят сдать Питер, они могут сделать это двояко и даже „трояко"». Они могут открыть противнику сухопутный фронт, они могут предоставить свободу действий всему немецкому флоту, «который сильнее нас», и, наконец, они могут локаутами и саботажем довести наши войска «до полного отчаяния и бессилия».